Родное

Я тут в кои века решил проехаться городским транспортом. Вышел из зоомагазина «Бетховен» с банкой консервированного корма для своего любимца – вайт-терьера Фостера. Подошел к стеклянной с козырьком остановке. Минут через десять подъехал троллейбус. Купил у водителя билет, прокомпостировал его на турникете и прошел в конец салона. Увидел свободное место и сел на продавленный винил. Осмотрелся.

 Был последний день октября. Температура замерла у нулевой отметки. Ветер частыми порывами дует вдоль домов и тротуаров. С неба мощными зарядами сыпется дождь со снегом. Прохожие кто с зонтами, кто в капюшонах, кто с красными от простуды носами. Свинцовое небо. В такой день даже в полдень сидишь дома или в офисе со светом. Через мокрые грязные окна троллейбуса я вижу серые машины, серых прохожих, серые деревья и серые здания. Кругом все серо.

На следующей остановке «Метро улица 1905 года» салон троллейбуса сначала почти полностью разгрузился, а затем плотно набился пассажирами. Окна запотели. Запахло чесноком, перегаром, недорогим резким парфюмом и мокрой одеждой – своеобразный характерный букет ароматов. Народ с серыми лицами угрюмо и равнодушно зрел через стекло на бьющую снаружи столичную сутолоку.

В кармане зазвонил телефон. Я извлек его и ответил. В ответ мне что то побулькало и аппарат отключился. И тут я решил… Продолжить разговор с несуществующим абонентом.

- Да привет. Как у вас там дела? Картошку копаете? И много накопали? Уже восемь мешков!?

Народ вокруг, услышав родное, про картошечку, встрепенулся. Глаза прояснились. Многие стали украдкой бросать изумленные взоры в мою сторону. Какая тут, на фиг, картошка, когда уже заморозки были. Картошку все давно убрали, два месяца назад. Может я с каким-нибудь Краснодаром разговариваю, подумали они. Тогда понятно. Я продолжил:

- Да, вы бы прекратили на сегодня. Погода ведь ужасная. Дождь со снегом. Ветер. Погодите недельку. Вот погода поправиться и продолжите. Что-что?.. А еще много копать осталось. Тем более. Вымокнете до нитки. А вот груши соберите. Да-да, те что за банькой… - повысил я голос.

Теперь уже весь троллейбус внимательно слушал мой монолог. Тема касалась явно всех пассажиров. Не просто касалась, а была понятной, близкой и волнующей. Разговоры быстро сошли на нет. Стало тихо. У стоящего недалеко очкарика в берете отвисла челюсть и верхний зубной протез упал вниз – не помогла «карега». Толстая тетка с рязанским лицом под желтым перманентом зябко передернула ядреным плечами в сером реглане, явно вспомнив собственную битву за урожай - уборку корнеплодов.

- Что-о-о. Яблоки стали падать. Бабушка не любить падалицу. Рвите с дерева. Да вот еще что. Загляните в теплицу. Может помидоры созрели – соберите красненькие. Патисоны взошли? Вот радость-то… - потеплел я голосом.

Тут как раз подоспела моя остановка. Я встал, протиснулся к дверям. Вышел под мокрый снег и зашагал к своему дому. Только не удержался. Обернулся. Троллейбус медленно отъезжал от остановки. Через мокрые заляпанные стекла мне вслед смотрели пассажиры. Все пассажиры. Немая сцена. Занавес.