Уважаемая редакция!
Я являюсь новым читателем вашей замечательной газеты. Газета мне очень нравится – читаю все опубликованные материалы, часто перечитывая. Некоторые статья даже вырезаю и складываю в папку для архива. О себе: недавно вступил в ряды охотников и приобрел тульскую двустволку. Практический охотничий опыт имею не большой, но хочу вам рассказать о последней нашей охоте на зайцев. Вот мой рассказ.
Была вторая половина ноября. Накануне выпал небольшой снежок, так помогающий при троплении (поиске) зайцев. Вечером ко мне зашел Свояк и мы обговорили наш завтрашний выход: он берет у охотоведа двух гончих собак: русских пегих гончаков Чалого и Баяна, заходит за Игнатьичем и они вместе подходят к моему дому пораньше утром.
Как мы и договорились, уже в восемь утра, мы бодро шагали по деревне, на ходу обсуждая план сегодняшней охоты. Гончаки Чалый и Баян рвались с поводка, задирали лапы на все кусты и столбы, попадающиеся по пути. Деревенские собаки ленивым лаем провожали нас. Игнатьич тоже прихватил с собой беспородного пса по кличке Лютый:
- Его люди не даром прозвал Лютым. Ох уж он и до дичи лют. Как прочует, то со следа не собьется. Ага. Преследует до конца. И обязательно выгонит зверя прямехонько к ногам охотника, где бы он не находился: стоит ли на номере, отдыхает на привале, да хоть сидит на завалинке у своего дома в деревне. В нору? Пожалуйста. Пока всех барсуков там или лис не передушит, не вылезет. Потом только тащит из норы по одному и довольно поглядывает через плечо. По любому зверю ходит. Во как!
Лютый между тем угрюмо брел за хозяином, тяжело вздыхая. Он явно не разделял радость хозяина.
- Лишь бы баба с пустыми ведрами не попалась на встречу – авторитетно заявил Свояк. – Или горбатая старуха.
- Почему? – спросил я.
- Примета такая. – Свояк поправил лямки рюкзака, ремень ружья и закурил на ходу папиросу. – Если по дороге на охоту встретишь бабу или старуху, то, все, можешь поворачивать «лыжи» домой. Не будет охоты! Это точно! Сколько раз на себе испытал.
Так за разговором, мы подошли к последнему деревенскому дому, не встретив ни кого по пути. За деревней раскинулись заснеженные поля, местами покрытые сухим бурьяном. На полях стояли редкие стога сена, прикрытые белыми шапками снега. Узкая полоса темного леса тянулась на горизонте. Становилось все светлее. Небо, затянутое серыми тучами, временами сыпало колючим снегом.
Наша компания свернула с узкой заметенной тропинки к бурьяну на краю поля.
- Ну, что давай заряжаться и начнем от этого чапыжника (сухого бурьяна, кустарника) в сторону леса. – Свояк переломил ружье и вставил в стволы патроны с дробью. Мы с Игнатьичем последовали его примеру.
- Здесь разойдемся. Ты иди слева в метрах 50-ти, а ты справа.
Он нагнулся и снял ошейники с гончаков. Почувствовав свободу, Баян с Чалым бросились к бурьяну, заигрывая друг с другом. Но вдруг, на секунду замерев, они с лаем бросились в гущу зарослей. С другой стороны выскочил заяц-русак и огромными прыжками бросился по полю.
- Вот, вот, вот, вот,.. – закричал свояк, устремляясь на перерез зайцу. – Отрезай его от леса!
Беспородный пес Игнатьича Лютый так рванул за гончими, что сбил с ног хозяина и поволок его по полю. Куда только его вялость делась. Высунув язык, он всеми лапами тянул своего хозяина к лесу, по пути к которому пролегала дренажная канава с покрытой тонким льдом водой.
- Стой! Куда! Убью! – Игнатьич безуспешно попытался зацепиться за траву или выпутать руку из поводка. Канава приближалась с быстротой локомотива.
Игнатьич сделал последнюю отчаянную попытку остановить собаку. Но Лютый лихо спустился с края канавы и перепрыгнул на другую сторону. Игатьич мохнатой торпедой врезался в лед, с хрустом проломил его и погрузился с головой в воду. Поводок оборвался и собака, почувствовав свободу, с ревом кинулась к лесу на перерез зайцу. На поверхности темной воды покачивалась только черная галошина от валенка. В следующий миг Игнатьич вскочил на ноги (глубина там была до колен). С его одежды водопадом стекала вода. Стуча зубами, он выбрался на берег. Синими руками, содрогаясь от холода, он начал снимать и отжимать одежду, не обращая внимания на наше предложение о помощи. Затем выловил галошу, матюгнулся в сторону убежавшего пса и, так и не взглянув в нашу сторону, не проронив слова, побежал домой паровозно дыша. Охота для него была закончена.
Нас осталось двое. Решили продолжить охоту вдвоем. Я побежал на перерез зайцу.
Он добежал до леса сделал двойную скидку и побежал обратно. Игнатьевича пес Лютый ракетой пронесся с визгливым лаем почему-то мимо зайца и устремился прямиком в лес! Вскоре его лай растворился в лесной чаще. Что он, Лютый, причуял осталось загадкой. И за кем бежал тоже…
Для справки сообщу, что появился он только спустя неделю, сытый и толстый, как бочонок, и долго прятался от хозяина под гумном (сараем). Вот такая собака у Игнатьича... Одним словом лютая...
А наша охота между тем продолжалась. Видя, что не поспевает обрезать зайца, Свояк со всего маху ринулся в укрытие, к стогу сена. А я присел у куста бурьяна, в надежде, что собаки нагонят на меня зайца. Русак пошел на второй круг. Баян с Чалым пробежали мимо меня. Вид у них был страшный. Обливаясь потом, хрипло дыша и что-то бормоча под нос, утираясь и спотыкаясь, они твердо шли по следу зайца. Вскоре со стороны стога раздался торопливый дуплет. Спустя мгновение он повторился. Затем он стал раздаваться вновь и вновь. В чем дело? Я выглянул из-за куста и увидел, что Свояк бежит, согнувшись, по полю. На ходу стреляет из двустволки с колена, тут же перезаряжаясь. Он так разогнался, что обогнал гончих собак. «Куда стреляет?» Ага. Вон впереди мчится зигзагами русак, поминутно оглядываясь. Ему тоже тяжело. Было видно не вооруженным глазом, что шерсть взмокла и как быстро он обмахивается длинными ушами. Замыкая очередной круг, он выскочил на дорогу и устало затрусил к деревни. «Ну, теперь не уйдет!». Собаки, видя, что заяц направился в родную сторону, обрели второе дыхание и бросились вослед. Догнав Свояка, они сбили его с ног, и, не останавливаясь, устремились дальше. Свояк, раскинув руки, полетел в сторону, зарывшись в сугроб. Ружье его, описав дугу, воткнулось стволами в снег. Когда я подошел, он только начал выбираться. Рот, нос и глаза были забиты плотным снегом. Лицо стало багровым. Он судорожно пытался сделать вдох или выдох и не мог. Рука рвала воротник полушубка. Видя столь драматическое положение близкого мне человека, я решил вмешаться и помочь ему. Перевесив за спину ружье, попытался пальцами освободить дыхание от такой «пробки». Но снег настолько был плотным, что все мои попытки не увенчались успехом. Свояк уже начал медленно синеть. Я не знал, что делать. Тогда я обхватил его сзади и со всей силой резко сжал, сдавил грудную клетку. Со звуком открываемой бутылки шампанского, снежная пробка вылетела изо рта. Свояк, тяжело отдуваясь, стал приходить в себя.
- Русак точно в деревню забежал? – Спросил он, обретая нормальный цвет лица.
- Да, точно. Точно туда пошел. Теперь не уйдет. Мы же все лазы там знаем. Возьмем его так сказать у родного дома.
Свояк прутом чапыжника прочистил стволы ружья от снега, закинул его за спину, и мы устремились к деревне по следам давно скрывшихся псов. Из деревни послышался яростный собачий лай, женские крики, непонятный визг. На бегу мы переглянулись: «Что за шум?»
Уже в деревне мы услышали отчаянные вопли бабы Акулины, вреднейшей надо сказать особы:
- Крол’я! Крол’я-я задушили! А-а-а! Последней животины лишили. Паразиты! Это все эти охотники проклятые со своими кобелями. Всех в «мелицию охформлю». Пускай ружья с кобелями отберут, чтобы не повадно было.
Когда мы подошли, все прояснилось. Оказывается, у бабки Акулины накануне сбежал любимый кролик Пушок, который решил вести самостоятельный образ жизни. Только он отбежал от деревни, стал обустраиваться, как тут мы по совпадению выступили со своей охотой. Он, кролик, перепугался наших загонов, немного побегал кругами как настоящий заяц и потрусил домой. Ну, а собаки за ним. Догнали у самого вольера, схватили за уши и не пускают.
Тут как на грех из горницы выглянула бабка и увидела все это безобразие. С криком, прихватив ухват, бросилась освобождать своего свободолюбивого кроля. Баян с Чалым естественно не хотели отпускать таким трудом добытый трофей и тянули за уши к себе, тогда как бабка, ухватив кролика за задние ноги тянула в свою сторону. Кролик только жалобно попискивал, жалея о своем поступке.
Мы подоспели вовремя. Наши собаки, чувствуя, что не справляются, стали рычать и щериться на бабку. Бабка Акулина, намертво вцепившись, тащила из всех сил, посинев от натуги. Пушку было совсем худо. Это было видно по его глубоко несчастной морде. Мы тут же отдали команду собакам, которую они незамедлительно исполнили. Вот, что значит хорошообученные собаки! Правда, при этом Чалого пришлось пару раз протянуть штакетиной по хребту, а Баяна пнуть ногой под ребра. Взяв собак на поводки, мы вежливо извинились перед бабушкой, пригрозив, что в следующий раз, если выпустит кроля, пощады не будет. И в знак примирения передали ей 7 гривен (у Свояка остались после лечения на водах в Мелитополе) и обещали у нее на огороде весной посадить топинамбур (пускай помучается…).
Бабка Акулина, ласково поглаживая кролика, посадила его в вольер. Пушок пару раз прыгнул, подхватил кочерыжку и, быстро грызя, стал смотреть через сетку влажным глазом. Для него приключения закончились.
Ну, а мы со Свояком, выпив по лафетнику и закусив кислой капустой, выставленные бабкой Акулиной в знак примирения, и, пожав друг другу руки, направились по домам готовиться к следующим охотам…
Июль 2002 – май 2003 г.