Митрич (NEW)

«Если ты долго смотришь в бездну,
то бездна тоже смотрит в тебя.»

Ф. Ницше «По ту сторону добра и зла»

    Стоявшая темной и неприветливой охотничья база «Край охотников» к концу декабрьской недели удивительным образом преобразилась. Засветились теплым желтым светом окна гостиного дома, затрещали моторы готовящейся к охоте техники. Клубы сизого ядовитого выхлопа потянулись туманом наружу из распахнутых настежь ворот гаража, выжимая со двора свежий терпкий морозный дух. Из расположенных за ним просторных вольеров, неистово загомонили отдохнувшие и рвущиеся на вольный простор три западно-сибирских лайки, пара стройных русские гончих и норники, чувствуя по общему оживлению приближение охоты. Лопатами освобождались от выпавшего снега дорожки между строениями и подъезды к базе. Затопилась баня. Морозный воздух, смешиваясь с печным дымом, пах неповторимым уютным деревенским духом.

     «Край» расположился в четырехстах километров от Москвы, на окраине полузаброшенной деревни, где из жителей проживали только многодетная пьющая семья, да на другом конце, пару лет назад, переселилась полоумная и скрытная знахарка из Питера. Чем и как она лечила было неизвестно, но к ней частенько приезжали паломники из областных и столичных городов. Гостиница «Край охотников» располагалась на территории бывшей сельской школы, куда в советское время за знаниями стекалась со всей округи многочисленная сельская детвора и подростки. Само здание школы, приземистое одноэтажное строение, было внутри перестроено под нужды охотников. На участке возведен гараж для техники, уютная двухэтажная баня, разделочных цех, вольеры для собак, дровянник.

После пяти часов, в сгущающихся ранних сумерках, начали прибывать охотники. Ранее прибывшие и аборигены тепло меня встретили. Мы расспрашивали егерей о наличии зверя и планах на предстоящую охоту. На предстоящие выходные готовилась вечерняя охота на кабана с вышек у прикормки и дневная загонная охота на лосей. Накануне, егеря развезли зерно к вышкам, обследовали угодья для определения переходов зверя. Загонщики из местных жителей дружно готовились к утреннему выступлению: правили амуницию, кормили собак, проверяли лыжи.

Я занял номер, переоделся и направился в большой зал, к  общему столу. Повара радушно поприветствовали меня и посадили за длинный стол, рассчитанный на две дюжины едоков. Два дня они без устали готовили простые и очень вкусные яства для дорогих гостей из столицы: разнообразные салаты  и закуски, нарезанные помидоры, покрытые протертым сыром с чесноком, гренки с яйцом и шпротами, холодец из добытой дичи, пару первых блюд, тушеную кабанятину с картошкой, жареную свинину и гречневую кашу со шкварками. По центру стола чередовались охлажденные кувшины с компотом из сухофруктов и морсом из клюквы. Долгая дорога, свежий морозный воздух, ароматы от стола - от всего этого аппетит у меня разгорелся прямо зверский. 

По сложившейся традиции, все горячительные напитки охотники привозят с собой в соответствии со своим вкусом. Поэтому на столе соседствовали коллекционный коньяк, раритетные односолодовые виски с многолетней выдержкой, элитный яблочный кальвадос и напитки с собственных алкогольных заводиков. Присутствовала и обычная водка.

Компания охотников почти в неизменном составе, посещает «Край охотников» каждые выходные в охотничий сезон уже не один десяток лет. Здесь они охотятся, обговаривают условия будущих сделок. Что только не извлекают они из недр дорогих внедорожников. Противовандальные сверхпрочные алюминиевые кофры с редким оружием, кожаные и пластиковые футляры с ночниками и тепловизорами, устрашающего вида ножи боуи и сверкающие золотом и серебром гильзы, разнообразную «дышащую» одежду и обувь, сошки и наушники, стрелковые очки и мощные оптические прицелы с лазерной подсветкой. У всех гостей нарезное оружие: Браунинги, Блэйзеры, Зауэры и Меркели всевозможных калибров от 308WIN до 375HH и с наборами сменных стволов и затворных групп. 

В такой расслабляющей обстановке и вновь прибывающих гостей постепенно «поднимается градус». Посуда звенит, «громчеют» голоса охотников, раздается оглушительный смех, прерываемый торжественной речью тостующих. Столичное и дорожное напряжение постепенно отпускает. Чистый воздух, угодья богатые дичью, предстоящая потеха, добрые товарищи и впереди целые выходные на природе, что может быть лучше? Завсегдатаи угощают егерей водкой, вспоминают совместные охоты. Трое самых целеустремленных охотников собираются отбыть на вышки. Они под наши шутки и напутствия покидают застолье и вскоре появляются в холле в полном зимнем охотничьем облачении. Егеря везут их в лес и будут ожидать их сигнала о завершении охоты или о добытом звере.

В застольном шуме мы не обратили внимания, как хлопнула входная дверь и проеме неожиданно возникла жилистая фигура старика в валенках и безрукавке из овчины. Плохо выбритое лицо его раскраснелось от мороза и было будто выбелено инеем от торчащей на щеках и подбородке седой щетины. Он костлявой рукой приглаживал остатки белых волос на голове, слеповатыми выцветшими глазами всматривался в охотников, сидящих за длинным деревянным столом. Постепенно в зале наступила тишина. Как оказалось из соседней деревни с егерем заехал повидаться с москвичами местный старейший охотник, 90-летний дед Митрич. Митрич всю свою долгую жизнь посвятил охоте в родном крае. Работал егерем, проводил и организовывал охоты, ходил в загон и оклады. Он отлично знал местные угодья и всех его диких обитателей, изучил их повадки. В былые годы, он без устали пешком обегал угодья, подмечал переходы зверя, находил тока, строил кормушки и солонцы, расчищал лесные дороги, намечал места для установки вышек и размещения засидок, а ночью сопровождал охотников или сам сидел до утра на учете зверя. Имея хороший слух, подманивал голосом на верный выстрел рябчика, утку, вабил волка и лося. Искусно мастерил для других охотников и друзей манки и писчики. Выделывал трофеи. Легендарный получался старик. Многие из приехавших гостей стали заядлыми охотниками именно благодаря Митричу. С  ним они делали первые шаги в познании природы и увлечении охотой. С ним они добыли своего первого глухаря и из под гончака взяли первого русака. Множество интересных и порой опасных охот готовил для молодых охотников Митрич,. Будучи общительным человеком, он не жалел советов и охотно делился своим богатым охотничьим опытом. 

Все гости с большим почтением приветствовали его. Каждый подошел к старому охотнику, пожал руку, кто то  обнял старика. Митрича провели к столу и посадили на самое почетное место в центре стола. В ответ он улыбался беззубым ртом, обводя охотников мутными слезящимися глазами, и указывая трясущимся полусогнутым пальцем на гостей:

- Тебя помню. Тебя. И тебя… Помнится мы давеча в тот раз с тобой… - Охотник согласно кивает головой и вставляет в рассказ Митрича свои пояснения и комментарии, но его тут же перебивают другие охотники. Все хотят узнать, как живет Митрич, как его здоровье, ходит ли он на охоту.

- Да какая уж тут охота - глухо отвечает старик. - Отохотился весь.

- А собаки твои, костромичи?

- Да и собак нету. Раздал всех. Сам еле хожу. Тиливизирь вот смотрю, да вспоминаю былые охоты. Вот время было! И зверья тьма... - Кто то их гостей, наполнив рюмку до краев коллекционным виски, преподнес ее старику.

- Ребята, давайте выпьем за старейшего охотника! За тебя, Митрич!

- Дай Бог тебе здоровья! Будь здоров! За встречу! – неслось со всего стола и рюмки со звоном стукнулись друг об друга.

- Со свиданьицем! - с достоинством молвил Митрич, закинул голову и опрокинул содержимое лафетника в щербатый рот.

Тут же, как по волшебству, перед ним появилась большая тарелка с самыми вкусными закусками, столовыми приборами и большой бокал с клюквенным морсом. Разговоры за столом смолкли. Про натопленную баню никто не вспоминал. Даже мой верный и неразлучный спутник в экспедициях, вайт-терьер Фостер, как бы понимая по своему, по собачьи, торжественность момента, деликатно притих у моих ног. В центре был Митрич и каждый хотел пообщаться с ним, вспомнить былое. Да и присутствие Митрича, как бы возвращало охотников назад, к истокам, раскручивая рулетку времени вспять, на 20-30 лет назад. Когда они молодыми людьми, полными честолюбивых замыслов и стремлений, ухаживали за девушками, сдавали экзамены, вступали в охот общества, познавали первые шаги в бизнесе и на охоте. Именно охота и сблизила их, сидящих сейчас за одним столом. Сблизила и сдружила на всю жизнь. И теперь, когда пройдена лучшая половина жизненного пути, состоявшимися и семейными людьми они молодели, вспоминая первые тяги вальднепа, ночные посиделки у костра в походе на глухариный ток, курьезные случаи, происходившие с ними не один раз.

- Ну а как живешь в наше не простое время? Как хозяйка твоя поживает?

- Да вдовствую я уже какой год, похоронил хозяйку. Думал раньше уйду, ведь на сколько старше ее был... Видно правду говорят: «День охоты год к жизни дает». А по хозяйству дочка с зятем помогает.

Тосты повторялись еще не раз.

- Робяты, а хорошим табачком у вас можно разжиться? - вытирая рот тыльной стороной ладони спросил Митрич, засовывая другую руку в карман.

- Что за вопрос, конечно. - сразу несколько охотников протянули ему раскрытые пачки и портсигары дорогих импортных сигарет. - Курить не бросил?

- Нет робяты, я свои привычки не меняю. Не курю я эти палочки и не курил, если помните. Одна радость и осталась... - и достал из кармана старую изогнутую темную трубку, махнул рукой на рюмку. - И еще вот эта...

Я тоже курил трубку. В номере у меня лежала сумка с трубками Данхилл и запас английского табака из Вирджинии. Правильно его поняв, я быстро принес из номера жестянку с табаком. Он свернул крышку отвел бумажные лепестки в стороны, поднес к носу и с шумом втянул в себя воздух: «Добрый табак» и споро и ловко набил трубку. Я протянул ему зажигалку, но он отказался, к спичкам привык.

- Митрич, а какой ты раньше рассказчик был. Заслушаться можно было.  Балагур. Не даром тебя девки так любили - отбоя от них не было. А сколько историй знаешь. Я вот детям их пересказывал, а теперь и внуки просят: «Дед, расскажи про свои охоты...»

- Что было то было. - хитро усмехнулся Митрич. - А чего не было, то быльем поросло.

- Это точно. Ты не только охотник от Бога. Все собирался твои истории записывать и сохранить. На добрую книгу набралось бы. То диктофон забуду, то тороплюсь с охоты в командировку, то суета деловая, не досуг все было. А время ушло. - подхватил другой охотник.

- Да, что говорить. Поход в лес или на охоту, вот вам и новая история. А сколько их набралось за всю жизнь и не упомнить всего. Уже забывать начал.

- Митрич, а расскажи про самую интересную охоту в твоей жизни?

- Интересную говоришь.

- Ну, самую необычную, которая запомнилась на всю жизнь.

- Правда Митрич, расскажи. Давай Митрич. Не скромничай.

Довольный таким общим вниманием, Митрич глубоко затянулся, вынул трубку изо рта, выпустил к потолку голубую струю дыма.

- Робя, историю хотите послушать. Да есть у меня одна, памятная. И чейчас стоит перед глазами, хотя был тот случай давно, в год, когда Мишку-меченого скинули из власти. Не рассказывал ее досель ни кому. Боялся не поверят, в шутку на смех поднимут. Давайте рассказу, может и не увидимся боле. Старый стал и память не та уже. Выходить из дома все труднее. И хвори одолели. А тут столько слушателей. Давненько я такой удитории не видел. - он хитро обвел всех прищуренным глазом.

Мне был очень интересен этот старик, простой деревенский охотник. Было видно, что жизнь он прожил не простую, но интересную, посвященную природе и в полной гармонией с ней. Необычайна и встреча была эта: охотника-учителя и вставших на ноги его учеников спустя много лет.

Митрич еще раз затянулся трубкой и заговорил глухим тихим голосом.

- В тот год собрался я на медведя. Крупный такой шлялся по местным лесам. Ага. Явно пришлый, похоже с вологотчины к нам пожаловал. Ломал все наши постройки и сооружения: выворачивал кормушки, крушил ограды, заваливал вышки. Безобразничал, одним словом, и чувствовал себя здесь полным хозяином. То тут, то сям появлялись его отпечатки следа - размером с добрую скороводу. Сесть я решил на дальней поляне за «Гарриком», ну вы знаете это место.

Все охотники дружно закивали. Я был здесь новичком, так что мне оставалось только слушать и представлять себе этих «гариков» и мысленно следовать за рассказом Митрича. Надо будет потом порасспросить охотников, что это за «гарики» такие. Воспользовавшись паузой, я достал и прикурил уже набитую трубку-ловат.

- После «Гаррика», я пересек ручей и глухим лесом по малоприметной тропке вышел на нужную поляну. Время я рассчитал, чтобы засветло занять позицию и ненароком не подшуметь хитрого зверя. Там я присел на знакомый пень, перевести дух и выкурить трубку. Позже курить будет нельзя - спугну дымом медведя и испорчу всю охоту. Спрятав в карман трубку, я неспешно стал подходить к своей засидке, а последние метры подходил с максимальной осторожностью. Вдруг, зверь уже там! Он может выйти рано, еще засветло. Приблизившись, я снял тулку с плеча, зарядил стволы круглыми пулями, которые снарядил накануне самолично и осторожно раздвинул кусты, внимательно осмотрел небольшое лесное поле. Пусто. Только серенькие лесные пичужки перелетали с края на край. Я ступил на поле и направился в угол к своей сосне.

Солнце спускалось за верхушки деревьев. Воздух стал уплотнятся, густеть, потянуло вязкой прохладой. Лес постепенно темнел, наливался чернотой, превращаясь из дружелюбного светлого в тревожный таинственный мир. Из под деревьев выползали сумрачные тени. На срезанный сучок я повесил рюкзак. Устраиваясь на ветвях сосны, я пару раз бесшумно вскинул ТОЗовку, определяя ориентиры и помехи для стрельбы и приготовился к долгому ожиданию. Звуки вокруг постепенно стихали, уступая свое место полной тишине, лишь нарушаемая писком невидимых пичуг. Сойки, пронзительно затрещав, скрылись в лесу до следующего утра. Несмотря на теплую погоду комары и мошки покинули здешние места вместе с уходящим летом. Рядом на ветку бесшумно слетел воробьиный сычик. Он с любопытством рассматривал меня своими круглыми глазищами, недоумевая, откуда на его любимом месте мог возникнуть такой огромный несуразный чужак.

Постепенно вечер сменился ночью. Над кромкой леса появился диск полной луны. Я внимательно слушал лес и всматривался в чернеющие провалы под деревьями. Шло время. Спать не хотелось и я неторопливо осматривал вытянутую поляну, раскинувшегося перед сосной. Мушку у ружья я заранее помазал белой краской, чтобы точнее прицелиться по убойному месту в темноте. Главное не сделать подранка. Раненый медведь становился не предсказуем и мог наделать больших бед! Мог и меня с сучка снять... Что то в горле пересохло... - остановил рассказ Митрич. Все кругом зашумели. Кто то вспоминал знаменитые убойные «самозарядные», по собственному рецепту снаряженные, патроны егеря. Кто то спрашивал жива ли еще ТОЗовка. В возникшую паузу наполнили рюмки и выпили «под рассказ», закусили. Я видел заинтригованные взгляды гостей, устремленные на старика.

- Интересно рассказываешь, Митрич. Давай дальше.

- А дальше вот, что было. - продолжил свою историю пожилой егерь. - Совершенно неожиданно, слева от меня, на границе леса, кто-то сильно втянул носом воздух. Сердце резко упало в груди и застучало молотом на весь лес. Я в большом волнении замер, весь превратившись в слух, ловя малейшие шумы. Руки непроизвольно еще крепче впились в ложе ружья. Через пару минут, едва слышное посапывание переместилось от меня по черной чаще леса. Вот он! Теперь необходимо было упокоится, не суетиться и сохранить полную неподвижность. Когда зверь выходит на открытое место, он особо осторожен, чуток и ловит малейшие посторонние звуки и запахи, чтобы убедится, что опасности нет. Лишь убедившись в этом, он неторопливо выходит на поле и начинает кормиться. Вот тогда его настороженность немного ослабевает и можно тихо поднять тулку, навести белеющую в темноте мушку на убойное место и спустить курок.

Большой черный силуэт материализовался на краю поля Я мельком посмотрел на светящийся фосфором циферблат «командирских» часов, так сказать, зафиксировать выход зверя. Как сейчас помню, четверть двенадцатого. Медведь замер на краю и внимательно повел головой вдоль всего поля. До него было метров пятьдесят. Вновь убедившись, что опасность не угрожает ему, он двинулся к центру поля. Только теперь я смог по настоящему оценить его размеры. Большой, очень большой, на много больше ранее видимых мной, матерый медведь и весом под 15 пудов. Тихо зашуршал осыпаясь под его лапами перезревший овес. Косолапый приступил к трапезе, обсасывая колосья. Сел на зад и стал сгребать овес лапами, подобно комбайну, медленно перемешаясь по полю. Несмотря на глубокую ночь, его темный силуэт на желтом фоне овса под лунным светом просматривался четко. Удары сердца постепенно приходили в норму, волнение отступало. Теперь можно было поднять двустволку и прицелиться. Я проделал все это очень тихо – медведь на поле продолжал безмятежно кормиться. Глядя на него, казалось, я вижу, как мощные мышцы перекатываются под толстой шкурой, маленькие глазки беспокойно бегают по сторонам, а мощные когти на лапах, длинной не меньше человеческого пальца. Ага. Тут я решил маленько повременить с выстрелом и понаблюдать за зверем. Когда еще придется увидеть такое таинство. Это не зоопарк или ручной какой зверь, а самый настоящий дикий медведь в своей среде обитания.

    Косолапый продолжал медленно перемещаться по полю. До меня доносилось его приглушенное сопение и чавканье. Порой он приостанавливался, водил головой по сторонам и с шумом втягивал носом воздух. В лесу стоял полный штиль и я не мог определить в какую сторону перемещается воздух. Но медведь признаков беспокойства не проявлял и продолжал сосредоточенно кормиться. Близость дикого сильного хищника, «хозяина леса», звериные звуки, издаваемые им во время кормежки, сильно волновали меня.

     Вдруг медведь мгновенно повернулся ко мне спиной и замер в каменной неподвижности. Что то его явно насторожило. Стена темного безмолвного леса возвышалась на дальней стороне поляны. Сколько времени провел в таком настороженном ступоре медведь, врать не буду, не знаю. Только какое то подсознательное инстинктивное дремучее волнение охватило и меня. Животный страх пополз по животу вверх. Кака то мощная темная энергия так и лучилась из под ветвей черного леса, поглощая меня. И она не отпускала мой взгляд. Я был как прикован к невидимой точке из чащи. Тут медведь резко выпрямился, встав во весь свой исполинский рост на задние лапы. Размеры его потрясли меня. Он мог легко снять меня с, как мне казалось недоступной для него и безопасной засидки. Он принял самую устрашающую для медведя позу и зарычал так, что по безмолвному ночному лесу прокатилось эхо и отдалось вибрацией в моей утробе, а волосы встали дыбом. Я замер в ужасе, едва не выронив из рук двустволку и чуть не свалившись с сосны.

Наверное целую минуту округу оглашал этот жуткий животный рык, от которого бежало бы без оглядки все живое в округе. Зверь вдруг резко развернулся, опустился на землю и бросился на махах в мою сторону. Я не ожидал такого проворства и скорости у такого, казалось, неповоротливого и неуклюжего зверя. Шевельнулась мысль, что он локомотивом завалит сосну, где я таился. Через миг он с шумом пронесся под деревом, обдав меня волной явного ужаса и звериного духа,  вломился в чащу и затрещал, удаляясь в глубь леса. Что же он увидел такое, что даже его, самого «хозяина леса», у которого нет ни одного врага, кроме двуногих, в нашей природе, привело в столь неописуемый ужас и в страхе заставило так трусливо ретироваться? Что заставило его в панике спасаться бегством? Я был настолько ошеломлен увиденным, что сидел потрясенный на месте, в диком ступоре. - голос Митрича глухо скрипел, как старое не смазанное колесо. Было видно, как он волнуется, разбудив в своей памяти эту историю. Над столом повисла напряженная тишина, только на кухне повара гремели посудой да приглушенно шумела вода в мойке за стеной.

      Грохнула входная дверь и несколько гостей за столом, побледнев, вздрогнули. На пороге зала возникли заиндевевшие с мороза фигуры охотников. Они, не выдержав холода и не дождавшись выхода кабанов к кормушкам вернулись в теплый и гостеприимный дом охотничьей базы.

- Привет. Что у вас так тихо? Ожидал всеобщее веселье, а тут...поминки. - со смехом спросил охотник стаскивая с головы теплую шапку. Взгляд его скользнул по присутствующим и замер на старике, сидящем напротив под образами. - Митрич! Да неужели это ты? Сколько лет? Здравствуй дорогой наш охотник.

- Здоров-здоров. - Митрич щурился глазами, морщил лоб, пытаясь вспомнить прибывшего. - Вроде тебя помню...

- Штрафную охотникам. Проспали все трофеи?! Вы своим храпом навсегда кабанов от вышек отвадили. После вас на вышки ехать пустое дело. - по доброму подшучивали гости, освобождая место за столом для вновь прибывших с мороза охотников.

Опять зазвучали тосты. У Митрича от выпитого, обильной закуски и общего внимания раскраснелось лицо, глаза загорелись. Скоро все присутствующие за столом стали просить старого охотника продолжить такое захватывающее повествование. Митрич не заставил себя ждать. Он заскорузлым пальцем примял пепел в потухшей трубке, потряс коробком спичек и запыхтел клубами ароматного дыма.

- Давеча на чем я остановился? - строгим голосом спросил старик. - Ах, да. Полный ступор овладел мной, столбняк. Будто в желантин опустили. Ни рукой, ни нагой пошевелить не могу. Уши как паклей заложили, все звуки с наружи замолчали. И глаз отвесть сил нету от того места куда смотрел топтыгин. Я чувствовал как какато невиданная сила, черным взором из чащи парализует меня, проникает в мой мозг, в мою дущу и все оттуда считывает, как из книжки. Какой то частью я понимал, что мне надо бежать, бросить все и тикать, чт есть мочи отсель, но что это или кто не отпускал меня, мол сиди на месте. Я бы орал от ужаса охватившего меня, столько во мне было страху, только мой язык прирос к небу. Ни звука не мог из себя извлечь. Сколько так времени прошло, не помню, только вдруг, как медленно останавливающийся ротор, напряжение стало постепенно проходить, взгляд из чащи гаснуть, оцепенение спадать. Вроде ветка там тихонько хрустнула, потом еще одна... Вскоре я очнулся, сидящим скрюченным на своей засидке, прижимая к себе ТОЗовку онемевшими руками. Лес кругом дышал обычной ночной жизнью. Луна переместилась по звездному небосклону. Я быстро спустился с сосны и устремился без оглядки к своему дому, прочь от этого жуткого места.

Утром прошел дождь, так что на это место я попал только через день. Одному идти было боязно и я взял с собой друга-охотника из соседней деревни, мол переходы проверить. Медвежьи следы дождю не удалось смыть. Друг удивлялся их размерам. Что за зверюга такая выдающаяся здесь шастала и овсом кормилась, чесал он затылок. А я честно говоря с опаской прошел в тот памятный зловещий угол леса, обошел там все вокруг, но что либо приметного на обнаружил. Да будто натоптано на одном месте, ветки там поломаны, но ничего четкого. Ага! Медведя этого громадного я больше не видел в нашем районе. А следов размером со сковороду больше мне не разу в жизни не попались. Расспрашивал других охотников и егерей в нашем обществе - только руками разводили. Исчез.

      Митрич замолчал. В зале стояла тишина. Даже повара притихли за стенкой, прислушиваясь к рассказу старика. Понимали, что не выдумка это и не розыгрыш. Рассказал все старый охотник искренне, впервые, как на исповеди, поделился своей загадочной историей, что бы не уносить ее в могилу. Только что же это могло быть или кто, если ладно человека напугало, человека со своими страхами, фобиями и прочим, но медведя, этого не знающего страха свирепого зверя. ЧТО?

      Я видел, что из старого егеря будто выпустили воздух. Взгляд потух. Он на глазах стал выглядеть дряхлым столетним дедом. Худая спина его горбилась. Он стал будто меньше.

- Ну вот робя, засиделся я с вами. - сказал Митрич слабым голосом. - Пора уж мне до дому.

- Давай Митрич, на посошок. На дорожку. - гости наперебой протягивали ему бутылки с виски Macallan 1926,  кальвадосом Lecompte и коньяком Martell Creation 200-летней выдержки.

- Хватит с меня, до дому не дойду. - старик трясущейся рукой убрал в карман потухшую трубку и опираясь руками на стол, стал медленно подниматься. - Пойду...

Мы все поднялись и дружно пошли провожать до дверей Митрича. Все желали ему крепкого здоровья, 100 лет жизни, предлагали помощь с врачами и лекарствами. Обнимали его. Уже держась за входную дверь, растроганный Митрич сказал, обращаясь ко всем:

- Мужики вот вы все ладные, видные и богатые. Все у вас хорошо. Только вот самогонку хуёвую пьете!... - И вышел  в морозную звездную ночь.

Пешехонь-Москва